Сижу на работе и, естественно, работаю. Хотя мысли витают непонятно где – сегодня они заняты чем угодно, но только не работой. Сегодня день ленивый – в офисе мало народу, телефоны не разрываются, принтеры не надрываются, и мейлы с разными степенями тяжести проблемами, требованиями, просьбами, решениями и напоминаниями не висят над моей головой, как дамокловы мечи.
Так что после обеда я объелась шоколада и разомлела. Когда же в последний раз была такая благодать? Смутно кажется, что прошлой осенью, но деталей не вспомнить. И почему именно сегодня, когда нечего делать, мне хочется стать драконом? Не, не так. ДРАКОНОМ – вот, чем мне хочется стать. Не обязательно, трехглавым, но, желательно, огнедышащим. Во что бы я тогда офис превратила – дух захватывает представить себе размах и веселье всеочищающего праздника огня. Хотя это неправильно. Драконом надо хотеть стать в совсем другие дни.
Надо хотеть стать ДРАКОНОМ, когда утром получаешь сто десять новых мейлов, краткий просмотр которых показывает, что твое имя не в копии – вопреки робким надеждам. Когда телефоны трещат не прерываясь, а коллеги оставляют на столе записки от не дозвонившихся и просивших перезвонить людей – пока ты говоришь по телефону. Когда принтеры либо без перерыва выплевывают тонну бумаг, либо ломаются на пустом месте, раздражая и без того уже напряженный до предела офис. Когда весь офис гудит, как пчелиный рой на прогулке жарким летним днем. Когда этот самый жаркий летний день за окном, а тебе не уйти из офиса до десяти или одиннадцати. Когда со страхом ждешь 16:00, так как знаешь, какого шквала звонков ожидать, когда заработают офисы в странах Европы.
Вот именно в такие дни, нужно хотеть стать огнедышащим драконом, да таким, чтобы пепла на пепле не оставить. Но нет, в такие дни голова работает четко, мысли нигде, кроме работы, не витают, и уставшему глазу сказочные звери не мерещатся. В общем, не клеится у меня дружба с логикой. А может и клеится, но только с той, пресловутой женской.
Беседовала я тут недавно с одним приятелем об искусстве, что мне вообще-то не совсем свойственно, вернее, совсем не свойственно. Но в августе месяце в Токио стоит такая жара несусветная, что могут случаться и несусветные явления.
В общем, с какого-то перепугу разговор зашел об искусстве. Приятель транслировал идею о том, какое оно безграничное, в том смысле, что настоящее искусство может кого угодно в любой точке мира схватить за живое и заставить плакать или смеяться – в зависимости от содержания. С чем я, если честно, вообще-то согласна. Но соглашаться в беседе с хорошим приятелем – это неспортивно. Поэтому в ответ я вещала о том, что да, конечно, кого угодно и где угодно, но если не знать историю, культуру и обычаи того или иного народа, то прошибет-то прошибет, да не очень – так, махонький шлепок по плечу, а можно было бы получить эмоции и ассоциации, сравнимые, разве что с ударом "Капитала" Маркса по голове или кирпичем – кому что больше нравится.
Скажем, если кто не знаком с историей христианства, а про Библию знает только, что "Да, есть такая важная для многих людей книга", то для него многие шедевры Ренессанса, да и не только Ренессанса, а всего западного мира так и останутся лишь красивыми или красочными картинами. Японские гравюры в стиле укиё-э прелестны, но если знать историю, стоящую за каждой картиной, то они становятся в разы прекраснее. Друг со мной соглашался, но все равно упорно гнул линию, что де “настоящее везде, всегда и для всех настоящее”. Наверное, он тоже в беседе со мной спортивным становится или может, жара, духота и напитки на нас так благотворно влияли. В общем, с меня потребовали вещдок, что я с превеликим удовольствием и предъявила – об этом, собственно, и пойдет речь ниже.
О чем картина?
Ни у кого из присутствующих, естественно, не нашлось верного ответа. Только и сказано было “про что-то, кажется, грустное”. Но если кто был в Монголии, то знает, что в худоне (с натяжкой можно перевести как "сельская местность") люди живут в юртах, и перед любой юртой всегда есть коновязь (фото внизу). Табуны в Монголии пасутся на воле и никто за ними особо не присматривает, поэтому туристам всегда приходится напоминать, что монгольские кони не очень прирученные, вернее, полудикие, и если подойти к ним не стой стороны (левой) или сзади, то могут лягнуть и даже укусить. Но я отвлеклась. В общем, есть коновязь, где привязывают лошадей, которых поймали из табуна и на которых будут кататься несколько недель, пока снова не отпустят в табун и не поймают новых. Поэтому у коновязи всегда два или три коня, не больше, хотя зависит, это, конечно, от размеров и благосостояния семьи.
В любом случае, одного взгляда на картину для монгола достаточно, чтобы понять, что у коновязи много лошадей – должно быть, в юрте много гостей. А много гостей означает праздник – внутри, наверное, пир горой! По виду лошадей понятно, что стоят они здесь довольно-таки долго, значит, праздник в юрте отмечают особенный.
Идем дальше. Сразу видно, что время года на картине – осень или ранняя зима. Лето, по понятной причине, исключается, весна – тоже, потому что весной лошади такими красивыми и тучными (на монгольском я бы написала “жирными”, так как применительно к домашнему скоту – это очень хорошее слово) не бывают. Так и есть — подходим к картине и читаем надпись: Художник Ч.Хүрэлбаатар "Семнадцатый день среднего месяца осени". По названию сразу становится ясно не только время года, но и что за праздник отмечает народ в юрте.
Начнем с того, что летом все заняты. Надо заготовить молочной еды на осень, зиму и весну. В июне надо постричь овец, накосить достаточно травы в августе, починить все, что нужно починить, утеплить зимнюю стоянку, обработать шкуры, смастерить из них уздечки, сбрую и другую упряжь, и еще много-чего успеть за три коротких месяца тепла. В общем, летом дел большущий воз и большущая же тележка – вспомним хотя бы сказку про муравья и стрекозу (монгольская версия, конечно же, другая). Немного передохнуть перед наступлением холодов удается лишь к осени. Поэтому все праздники – свадьбы, первая стрижка волос у мальчиков в три года, а у девочек в два или четыре года, великовозрастные юбилеи – проходят обычно осенью, когда много кумыса и молочной еды, ну и овцы за лето жир нагуляли.
Особое место, конечно, занимают свадьбы. Семнадцатый день среднего месяца осени по лунному календарю приходится на один из редких дней в году, когда совпадают "Балжинням" и "Дашням", и согласно буддийской астрологии брак заключенный в такой день будет дружным и счастливым. В этот день дворец бракосочетания в столице начинает работать чуть ли не в шесть утра и закрывается лишь к ночи.
Всю эту информацию монголы считывают в считанные секунды. И сразу же понимают, о чем картина.
Всадник повесив голову, едет в сторону одиноких холмов, а веселье, смех и песни остались в юрте за спиной. Художник не стал рисовать юрту – и так все понятно. Любой побывавший на свадьбе дорисует в уме какое веселье сейчас в юрте. Конь тоже понуро едет тихим шагом, уловив, видимо, настроение хозяина. Не прийти на свадьбу, он, наверное, не мог, но и выдержать до конца, наверное, не было сил. "Про что-то грустное" – это в общем и целом, а именно – картина о несбывшейся и наверное, невысказанной любви, споткнувшейся о порог новой, белой и счастливой юрты.
P.S. Спор я выиграла :)
P.P.S Кому интересно, стихиотворение к картине читайте здесь (на монгольском).
